Виктор Денисов: о губернаторе, стриптизе и поэзии

Виктор Денисов — поэт, режиссёр, шоумен и просто человек-праздник пришёл в нашу Уютную редакцию на своё второе в жизни интервью. Отказавшись от чая, сразу в бой. Диктофоны включены, телефоны отключены, чтобы не отвлекали. Беседа получилась настолько контрастной, что скомпоновать это интервью по-другому просто не получилось. Мы решили опубликовать его в том виде, в котором оно и было записано, убрав только мат.

О клубах, непотребстве и святых местах Руси

– Виктор, до самых крупных площадок города ты зажигал на сцене студенческих клубов — всё верно?

– Да! Первые клубы — это «Имидж» и «Интер», на территории АГТУ. Началось всё клубное движение ещё в 1985 году. Я там начал зажигать на сцене будучи студентом уже 3-го курса строительного института — это было в 1995. В клубе «Интер» только иностранцы тусовались. А «Имидж» — это первый клуб, где слово "дискотека" перешло от школьных ди-джеев с магнитофонами к ди-джеям, которые действительно управляют музыкальной концепцией всего мероприятия. Потом уже появился «Вояж», потом «Лабиринт», «Затерянный мир», «Даир», «Монако» и остальные.

– Почему это всё со стороны студенчества «затухло», откровенно говоря?

– Вообще, в любой субкультуре, а клубы — это тоже субкультура, всё идёт витками. Тут два варианта. Первый, это то, что раньше люди ходили в клуб не только ради того, чтобы тусоваться, а, чтобы слушать музыку, прежде всего, которая недоступна обычным меломанам. Ди-джеи тратили огромные деньги, ставили себе выделенную линию, скачивали с интернета – в общем, готовились к этому мероприятию. Это первая сторона медали. Отвечая на твой вопрос, почему "потухло": сейчас, ты встаёшь и можешь просто, нажав на несколько кнопок, открыть мировые чарты последней недели и включить их у себя дома. Вот и всё. Раньше не было такого. Интернет, в принципе, очень многое поломал и в культуре, и в субкультуре.

А вторая часть, по-простому говоря... Молодёжь устала от этого. И собственно говоря, лет 7-8 назад началось затухание всего этого дела. Начали открываться маленькие клубы, кофейни, бары, пабы, рестобары, ди-джей-клубы. Из-за этого вся молодежь разошлась по всем этим заведениями, и большие клубы перестали себя оправдывать. Интернет ворвался в жизнь, и мода вследствие этого поменялась. Мы отстаём от Москвы по клубным движениям на 10 лет, от Питера — на 12 лет, от Европы — на 15 лет. Законодатель моды — это Голландия, Англия, Германия, да многие страны Европы.

– А в России?

– А в России – Питер. Потом через 2 года это доходит до Москвы, а через 10 лет это становится модным у нас в Астрахани. 2,5 тысячи километров очень много решают. Сейчас стриптизом, барами никого не удивишь. Мы же сейчас о музыке говорим? Вот и всё.

– За какую из твоих скандальных вечеринок тебе стыдно, а за какую не стыдно вообще?

– Их было очень много. И они все были форматными. Да, были вечеринки на пляжах, был вокруг меня и стриптиз, но они все входили в формат. У меня все вечеринки были знаковые, интересные и запоминающиеся, и ни за одну не было стыдно. Ну, бывало, с меня бабы штаны стягивали, и я хозяйством в клубе блистал, народ смеялся, и дальше «движняк» шёл. Ну, с моральной точки зрения, немного было стыдно за то, что происходило в клубе. Но именно за этим в клубы и ходили. Сейчас я рад, что работаю в минкульте, управлении культуры, и получаю деньги за то, что пишу серьёзные вещи. 

Чтобы резюмировать разговор по поводу стыда, скажу, что за 3 дня до моего недавнего отъезда в Дивеево (святое место в России, село недалеко от Арзамаса, куда паломники приезжают, чтобы получить благословение от самой Богородицы (прим. ред.) звонит человек. Я согласился вести одно мероприятие в одном мужском клубе. Встретился потом в клубе с заказчиком и PR-менеджером и вдруг понял, что там мне нужно будет бесноваться — голые бабы, садо-мазо реквизит и так далее. Я извинился и сказал, что не могу это провести. Они меня не поняли и, наверное, до сих пор не понимают. Как бы был Денисов со своей фишкой... А я отказался. Не дай бог, чтобы на пятом десятке вести такое непотребство.

– Как сочетается твоя воцерковленность с твоей манерой поведения ведения тех же самых вечеринок?

– Так и сочетается, на контрастах живу, как и моё любимое число — 2222. Есть же два огня: один – созидающий, другой – разрушающий, и вот во мне этого ровно пополам.

О поэзии, театре и первом сексе на фортепиано

– Ты испытываешь чувство страха перед тем, как выложить очередное своё стихотворение в сеть, думая о том, как его воспримет читатель?

– Безусловно, я человек, привыкший отвечать за каждое сказанное мной слово, и тем более, втройне отвечать за каждое написанное и выданное мной в эфир слово. Чистого страха уже, конечно, нет, так как именно в практике, в борьбе рождается истина. Я совершенно спокойно отношусь к людям, которые говорят, что я написал плохо. Пусть говорят. К славе я тоже отношусь спокойно. У меня этой славы к 30 годам было с переизбытком, поэтому никакой звёздной болезни у меня тоже нет. Мании величия у меня тоже нет, и к завидным «Витёк, это, наверное, реально круто» — тоже отношусь спокойно. Также спокойно отношусь к тем, кто говорит, что я написал бредню. Это золотое сечение — единство трёх единств, когда хобби напрямую и взвешенно идёт с моей работой. У меня на трёх работах даже. Зритель-читатель должен выходить из "зала спектакля" или из "зала поэзии" и делиться на 3 аудитории (это как раз то самое идеальное сечение). 33% должны сказать, что это гениально, другие 33% уйти с негативом, а другие 33% должны выйти в раздумьях о непонятности ими этого, чтобы прийти во второй раз и понять.

– Последняя постановка в кремле «Руслан и Людмила» вызвала неоднозначные эмоции...

– Я не был на ней, я занимался сценарием. А с того мероприятия я ушёл. Судя по фотографиям и отзывам, кому-то понравился новый ход и режиссура. Однозначно, судя по комментариям, там очень классными были звук, свет и исполнение. А вот к декорациям, к режиссуре, к сюжетной линии было очень много вопросов. Нужно стараться, нужно пробовать. Тем более, что элементы перфоманса присутствовали там. А это самый сложный и самый замороченный сегмент в театре. Это значит, что режиссёр экспериментировал и пробовал. Кому-то понравилось, а кому-то нет. Я, повторюсь, этого не видел. Во-первых, это было на фоне кремля, во-вторых, это Александр Сергеевич Пушкин. Возможно, из-за этого нужно было более классическую форму соблюсти.

– Ты придерживаешься этой точки зрения?

– Нет, я рассуждаю об этом. Судя по комментариям. Но, с другой стороны: Кремль, Храм, Успенский собор, и свет, и звук — молодцы, попробовали. Итоги разделились напополам. Ничего точно утверждать я не могу, а только рассуждаю по прочитанным о постановке комментариям.

– Вернёмся к поэзии. Оставаясь наедине с самим собой, перелистывая страницы, ты себя считаешь хорошим поэтом?

– Из современников?

– Да.

– Я как бы, во-первых, живой пока, а в России очень модно становиться гениальным поэтом именно после смерти. Всегда так было модно: Пушкин, Лермонтов, Блок, Высоцкий, Тальков, Цой. Я считаю себя читаемым поэтом. Неосмысленным — давно. Осмысленным — 10 лет, это значит я отвечаю за поэтический продукт. У меня три образования, но нет филологического. А изучать основы современного стихосложения и русской поэзии я начал лет 5 назад. Вот из 100%: 90% – говно, 10% стихов – те, за которые не стыдно. Это всё про себя.

– А про современную классику можешь что-нибудь сказать?

– Я не знаю современных классиков. Евтушенко вот недавно ушёл. Последний, пожалуй, из современных классиков

– То есть он классик при жизни?

– Конечно!

– А Бродский?

– Бродский — это продолжение серебряного века. У меня даже пара стихов о нём есть. Я, кстати, даже свои стихи не помню наизусть, спросите почему, позже отвечу. Завядший тюльпан в кармане и обязательно томик Бродского в кармане. Бродский же не современный классик, мы же говорим сейчас о живых? То есть сейчас, моего времени. Его гражданская лирика — гениальна. Его описательная лирика про любовь, про погоду – прежде всего гражданская с его личной позицией. А ведь очень мало поэтов, которые выкладывают все от себя, от своего лица. У меня, например, 90% стихов начинаются с «я» — я сказал, ко мне пришли, я решил. То есть я нутро своё на суд выдаю и говорю, мол, «я решил».

– Это эгоизм?

– Нет, конечно. Это смелость!

– А из сетевых кого можешь посоветовать?

– Соломонову Юлию, я, кстати, переписывался с ней много, когда стоял у истоков. Она мне во многом помогла. Сделаю проще, я на всех них подписан и сейчас их озвучу. Все эти люди достойны уважения: пишут лучше, ярче и круче меня однозначно. Это можно судить по количеству их подписчиков. Список: Ефросинья Капустина, Ах Астахова, Вера Полозкова, Катя Султанова, Сонька Зуева, Вишня, Олег Груз – полно. Много, клёво. Это плюс интернета — в его доступности. Мы раньше говорили, что благодаря интернету клуб загнулся, а здесь – это плюс. У них, у большей половины, филологическое образование. У меня – нет. У меня первое образование — училище культуры 2000 год. С АИСИ меня выгнали за хулиганство. В культурном я поступил на специальность педагог-организатор досуга, режиссёр, постановщик. Потом долго не учился, прошёл практику и после окончания поступил в АГУ на бакалавриат на специальность «Менеджер по организации досуговых мероприятий». И потом, магистерская специальность — работа с молодежью. Поэтому- то работы и три на данный момент.

– Поэзия и графомания. Где эта грань?

– Эта грань явна. «Д*рьмо» не задержится надолго, оно всегда всплывёт за месяц, за полгода. Сначала про это промолчат, потом ему напишут пару раз, мол, не пиши, а после – перестанут читать. у него пропадёт смысл. Графоман пишет для себя. А поэт — для эфира и людей. Вот она грань!

– К плагиату как относишься?

– Ну, вся наша жизнь — плагиат!

– У тебя когда-нибудь что-нибудь «плагиатили»?

– Не знаю, я стараюсь следить за тем, чтобы я ничего ни у кого не украл, так как я очень тщеславный человек. Я даже сценарии свои складываю в закрытую папку и никогда не беру, только если это не срочная шабашка. У меня около 600 стихов и около 350 сценариев. Я стараюсь не повторяться, потому что насиловать свой мозг до конца нельзя. Иногда бывает, мол, звонят и просят сегодня написать сценарий, который нужен будет вчера. В такие моменты ты начинаешь вспоминать свои старые сценарии, но так или иначе этот материал связываешь новой концепцией и не повторяешься. Стихи.ру — есть такой замечательный сайт, на котором регистрируясь, сразу получаешь паспорт — авторские права своих произведений, и где-то если это всплывает, тебе приходит уведомление. И всё это бесплатно. Мне много предлагают издавать в журналах, но я постоянно отказываюсь. Виктор Денисов – стихи.ру. Читайте меня там, так как мне нет дела до всякого рода сборников и прочего. Вот будет лет 70-170, тогда можно. А сейчас незачем. У меня сейчас есть 593 произведения, и 7 ещё я не выложил.

– Они все выложены для закрепления авторских прав?

– Да, в первую очередь ради этого. У меня проблемы с памятью, я могу что-нибудь удалить или забыть, а там всё это останется.

– Почему ты не знаешь свои стихи наизусть?

– Потому что ни один стих не принадлежит мне. Я ничего не создал в этом мире, кроме может каких-либо моих спектаклей и скандальных вечеринок. У меня даже семьи и детей нет. И любое произведение, которое мне посылается, оно приходит через определённый канал — пьяный или трезвый, в плохом или хорошем настроении. Я могу встать на красный свет на светофоре и меня «вштырит», и я начну писать. Всё это принадлежит богу, всё это он через меня посылает. Если же через меня вещает дьявол, то значит господь попускает мне, чтобы я писал и такие стихи. Либо от бога, либо от врага человеческого. А тем более в лирике. Я иногда выкладываю такие обороты и только через пару дней понимаю глубокий подтекст этих строк. А ещё через неделю люди начинают писать, мол, где я это беру. Мой самый первый стих, который я выложил осознанно, там есть такие слова:

"Мне дали острое перо.

И чистая судьбы бумага

Легла на заклинание мага,

Как девственница на бедро"

И есть ещё один стих:

"Я лишь перо,

создатели - иные"

Здесь как раз и есть тот самый подтекст

– То есть ты ретранслятор?

– Да!

– Что касается образования, вот, например, у меня филологическое образование, но писать стихи не могу, сколько бы не пробовал да и не хотел. Как думаешь, почему?

– А вот чем ты сейчас зарабатываешь на жизнь?

– Журналистикой.

– А вот я, например, не могу брать интересные интервью. Я пробовал, у меня тоже не получалось. Каждому своё. Ну смотри, я вообще не шёл к этому. История начиналась очень просто: в десятом классе попросили написать про выпускной вечер 3-им классам. Так повторилось и в университете, и в дальнейшем по жизни. Я ещё и прозу люблю, но рифмовать — как-то острее. Проза — это всё-таки крупные формы, а стих – малые. Бог, наверное, увидел это дело, и открылось. Открылось также с первых 2-3 стихотворений. Я расписался только недавно и стою только у подножия горы.

– Поэмы стоит ждать?

– Нет, я не люблю средние и крупные формы. у меня есть одна идея поэмы с названием «Есенин». Шестой год не могу её закончить. Главы есть, всего хватает — куча документального и художественного материала, но вот так трудно ей родиться. Придёт вдохновение — напишу. У меня только стихи, причём, без названия. А ты сам-то читал какие-нибудь мои стихи?

– Я читал и подписан на твою группу и иногда вызывает вопросы, но это здорово.

– Я, кстати, никогда ничего не писал за деньги. Только один раз написал одному человеку. Я не хотел с него ничего брать, но он всё-таки уперся и прислал оплату. Я писал ему на юбилей его отцу. На заказ написал очень много стихов и ни копейки не взял. Максимум — бутылку водки. И я, кстати, уже три месяца как отказался от мяса. А с последней поездки в Дивеево мой внутренний мир перевернулся, и я во многом изменил своё отношение к этому миру и мату, как к признаку скудоумия человека. Оттуда, кстати, я привёз несколько стихов.

– Ты считаешь Шнурова поэтом?

– Поэтом – нет, он и сам себя таковым не считает. Я очень люблю его и его "панк-рок" явление. Творчество, без мата, потеряет свою сущность как таковую.

– Сам играешь на музыкальных инструментах?

– По фортепиано закончил 7 классов музыкальной школы. № 20, на Казачем. У меня и первый секс был на фортепиано! Ну, оно стояло то есть в комнате и в определённый момент приняло активное участие во всём этом процессе. Такая музыка стояла!

Об Астрахани, новом губернаторе и свадьбе

- Астрахань хорошеет?

- Обалденная вообще она, меняется медленно, не могу сказать «хужеет» или хорошеет, но это мой любимый город. У меня Москва на три дня всего: тошнит, давит. В Москве хорошо работать, если Бог даст. Там есть сейчас проекты, пишу там с одним композитором, не могу сказать с каким, что-то там еще делаю, вот хорошо туда улететь в пятницу вечером, в субботу отрепетировать, в воскресенье отписаться и прилететь назад, благо у наших очень много рейсов в Москву летит. Жить только в Астрахани. Не хочу ничего менять. Я заграницей нигде не был, я Россию – всю объездил. 

– Принципиально?

– То не получалось, то денег не было, сейчас не хочу, а теперь понимаю, что и незачем. Ну просто незачем. Париж, столько фильмов про него смотрел, там — Италия, Палермо, Испания, Африка, Америка... Всё это я смотрел, видел, не хочу ехать туда, деньги тратить. Неинтересно. Лучше Россию объезжу. Бабы мной удивляются, мол: «Как? Давай в Турцию!» А я: «Не хочу, что там стольник на двоих в пятизвездочном отеле, жрать пиццу... Не хочу. Прём в Казань!» Казань прям люблю. Вообще, все, что касается Волги великой, от Астрахани до Москвы, до замосковья, всё люблю. Всё через Волгу. Воду из крана пью, не кипячу. Вот эти разговоры, мол, вода грязная... Ничего у меня нет: ни холеры, слава тебе господи, никаких бешенств и камней.

– Как ты относишься к новому губернатору Игорю Бабушкину?

– Я с ним лично знаком, я был ему представлен. Внешне человек производит впечатление целостного, собранного. Человек должен гармонировать, физически и внутренне: подтянут, силен, умеет хорошо говорить, принимать решения. Мы с ним вели почти полтора часа рыбалку на День рыбака, варили уху. Там была импровизация, и на каждый заданный мной ему вопрос я получал моментальный ответ. Сценария не было вообще. Был Антон Дёгтев — это шеф-повар, был я, ведущий, и сам Бабушкин. В этом мероприятии был просто регламент хронометража: во сколько мы придём, сколько это продлится, и когда мы закончим. Не больше.

Я, кстати, очень аполитичный человек. Я привык судить человека не по общественным меркам, а по своим. Если сделал мне человек гнусный поступок, то буду к нему плохо относиться. А если, например, человек сделал мне добро, а его посадили на 20 лет, я буду считать его хорошим человеком. Я сужу очень субъективно. Кто я такой, чтобы давать объективные оценки? Политика мне не интересна. Если рассматривать историю нашего государства, начиная от периода правления Ивана Грозного, — у нас всегда была империя, вне зависимости, был ли тогда царь или президент. У нас всегда был царь, бояре и все остальные. Мы на самом деле все живём очень хорошо в России. Мы клёво живём, в гости друг другу ходим. И не будет никогда по-другому.

– Виктор, свадьба-то когда?

– Ну, нужна женщина для начала, чтобы свадьба с кем-то была. У меня были большие отношения, почти 5 лет, не женился, вот год — и тянуть дальше нельзя. А я затянул, до 35 вообще не думал об этом, а вот с последней вообще жил, как у Христа за пазухой, не тужил. Ну, вот так вот. Не задалось…

Вот что такое богатство? Две руки, две ноги, квартира своя, ем, пью одеваюсь и больше не нужно? Самое главное богатство — семья, а у меня таковой нет. Бог пока не дал, но может в дальнейшем даст. Дело только в возможности воспитать чадо. Вот это как раз-таки богатство, а остальное — ничто, только пыль.

Дмитрий Дубровский, фото из личного архива Виктора Денисова

 

 

 

 

 

 

 

 

Новости на Блoкнoт-Астрахань